Вашингтон
Юнкер поступил в колледж и учился на учителя. Он только устроился на свою первую работу, когда совет племени кокиль посоветовал ему другой путь. Это было в начале 1990-х годов, во время слушаний в Конгрессе по поводу того, следует ли отдать останки Кенневикского человека ученым или отправить их обратно племени для повторного захоронения. "Они сказали, что нам бы не помешал антрополог в зале", - с усмешкой вспоминает Юнкер. "А когда совет что-то "рекомендует", это значит "идите и делайте". "Это стало поворотным моментом для Юнкера и его племени. Когда он получал докторскую степень по антропологии в Орегонском университете, его наставник Джордж Вассон, тоже член племени кокиль, организовал для себя и нескольких аспирантов специальную поездку в Национальный антропологический архив и Национальный архив в Вашингтоне. Их целью было узнать все, что можно, об истории кокилей, а также соседних племен. Позднее Юнкер вспоминал об этом:
В то время нам сказали, что не стоит надеяться, "поскольку кокиль - очень маленькое индейское племя и, вероятно, не так уж много информации можно будет найти", и в связи с этим Смитсоновский институт великодушно согласился оплатить копии всех найденных нами документов. . . . К большому изумлению наших хозяев из Смитсоновского института, к концу наших исследований 1995 года мы скопировали почти шестьдесят тысяч страниц исторических, антропологических, военных и правительственных документов, касающихся кокиль и соседних индейских племен.
Очевидно, что музейные работники не были готовы к тому, что Уоссон назвал "архивной разведкой". Но команда исследователей точно знала, что им нужно и насколько глубокой может оказаться кроличья нора: они вооружились более чем семью сотнями ключевых слов - от названий племен до имен антропологов, которые их изучали, - чтобы направлять свои поиски по пыльным коробкам, которые десятилетиями пролежали нетронутыми в музейном подвале.
Юнкер и его младший брат, также участвовавший в исследовательской поездке, отправились в Картографический национальный архив в Колледж-Парке, штат Мэриленд. В каталоге была указана огромная карта 1850-х годов. "Когда ее развернули, мы сразу поняли, что это такое", - вспоминает Юнкер. "Это была потерянная карта!" Они быстро сделали для себя специальную копию.
Как человек, много работавший в архивах, я не перестаю удивляться тому моменту, когда Юнкер, Вассон и их коллеги пришли к сотрудникам музея и попросили выдать им все эти копии. Сегодня типично видеть исследователей в архивах с телефонами или цифровыми камерами, быстро сохраняющих пожелтевшие страницы в облаке. Но в 1990-е годы все приходилось ксерокопировать вручную, а ксерокопировать тонкую карту большого размера было бы не только дорого, но и очень хлопотно. "Эта карта была одной из тех, что они ксерокопировали бесплатно?" спросил я Юнкера. Он уловил мою мысль, и мы оба рассмеялись. "Да, была!" Мы снова рассмеялись, и на мгновение я почувствовал удовольствие от того, что пси-операция не удалась. Студентам из Кокиля предложили бесплатные экземпляры отчасти потому, что руководство государственного музея США, как и поколения белых поселенцев до них, считало, что от культуры коренных народов почти ничего не осталось. Антропологи из Кокиля не только доказали, что они ошибались, но и Национальный архив сдержал свое обещание оплатить шестьдесят тысяч доказательств, опровергающих версию истории об "исчезновении индейцев". Это не искупило вину за многие поколения жестокого обращения и нарушенных договоров, но это было уже кое-что. Правительство отказалось от психологического оружия, вернув правду об истории племен в руки людей, у которых она была украдена.
Юнкер и его коллеги окрестили свой зарождающийся архив Исследовательским проектом Юго-Западного Орегона, или SWORP. Вернувшись в совет, они вместе представили карту. Они рассказали свою историю о том, как росли, слыша о том, что карта была утеряна, а вместе с ней и их племенная идентичность. "Люди плакали", - говорит Юнкер. "Это было похоже на то, как если бы вы держали в руках единственную вещь, которая доказывала, что вы кокиль, но в то же время была причиной, по которой вы не были кокиль". Теперь карта принадлежала племени, и оно могло решать, что с ней делать. С тех пор Смитсоновский институт оцифровал карту, чтобы исследователи по всему миру могли увидеть ее скан высокого разрешения, включая разрывы и пятна, которые рассказывают о ее неровной истории.
Копия лучше оригинала
Я приехал из Сан-Франциско, чтобы посетить архивы SWORP в Юджине, и провел два дня в дороге по северной Калифорнии и южному Орегону. В голове не укладывались карты, и я отслеживал свой прогресс с помощью приложения Native Land, которое определило мое местоположение в пересекающихся племенных землях Западного побережья: Мивок, Помо, Кахто, Юрок, Толова, Четко, Кус, Умпкуа, Сиуслоу. Была поздняя зима, и над зелеными долинами и краснолесьем плыли тучи; вдалеке ливень окрасил горы в темный, неясный серый цвет. Реки текли рядом с дорогой и под ней, часто соединяясь с океаном. Скалы размером с небоскреб выступали из прибоя, поросшие выносливым кустарником, над которым кружили зовущие птицы. Реки, города, горы и кемпинги получили свои названия от племен и их языков. Когда приложение показало мне, кто живет в тех местах, где я проезжал, я обнаружил присутствие коренного населения повсюду: здесь были общинные центры и клиники, казино и магазины. Но чтобы увидеть это, мне нужна была карта, составленная с использованием данных коренных народов.
Вход в архив библиотеки Найта в Орегонском университете в Юджине был более спокойным, чем в архив Гуверовского института. Все, что хотели знать библиотекари, - это какие предметы из четырнадцати коробок с материалами, которые я зарезервировал, следует принести на мой стол. Конечно, я начал с карт. Их было две коробки, и любезный архивариус помог мне аккуратно развернуть огромные бумаги, аккуратно прижав их края мягкими мешочками. На обороте каждой из них стоял штамп: "Копия Национального архива, картотека гражданских работ". Осторожно перебирая их, я нашел потерянную карту, которая называлась просто "Эскизная карта территории Орегон". Перевязанная розовым шпагатом, ее края стали мягкими от обращения. Я стоял над ней, пытаясь прочитать размашистый почерк, которым земля была разделена на множество резерваций и уступок. Это был старый ксерокс 1990-х годов, который мне описывал Юнкер, с крошечными тенями от ворсинок на стекле для документов, видимыми на белых пробелах.
Забыв на секунду о себе, я повернулся к архивариусу и взволнованно прошептал: "Смотрите! Это ксерокопии!" Она бросила на меня странный взгляд и вернулась к столу. Очевидно, исследователи обычно не в восторге от ксерокопий, что вполне логично - обычно в архивах хранятся оригиналы документов. Но в каком-то смысле это именно то, что
